Павел Адельгейм: «Я в Церкви никому не нужен»

Год назад священник Русской православной церкви о. Павел (Адельгейм) в день своего рождения (1 августа 2012 года) произнес фразу, которую я никогда не забуду: «Я в Церкви никому не нужен. Не только не нужен, но очень там нежелателен. И в любой момент меня оттуда могут выкинуть. Я этого жду со спокойной совестью. Все-таки мне как-никак 75 лет, и это не катастрофа. Умру через пять лет, умру через два года, умру завтра – это срок очень небольшой. Это уже не очень важно. Но я жалею тех священников, которые сейчас молоды и у которых перспектив нет никаких. И прав у них нет никаких. Священник лишен возможности выполнять свои прямые обязанности».

Павла Адельгейма до последней минуты жизни так и не смогли лишить возможности выполнять свои прямые обязанности. Хотя очень старались.

Его убили вечером 5 августа 2013 года.

О. Павел пережил несколько покушений за свою жизнь. После одного из них – потерял ногу. Но не отступился. А еще раньше, при Сталине, он ребенком был репрессирован как сын «врага народа». Второй раз его посадили на три года за «антисоветскую агитацию» уже при Брежневе. В том уголовном деле фигурировали стихи русских поэтов, в том числе Анны Ахматовой. Следователи предполагали, что на самом деле ахматовский «Реквием» написал православный священник, исходя из того, что обнаружили текст поэмы, переписанный рукой Павла Адельгейма.

Позднее о. Павел любил с улыбкой рассказывать эту историю. У него была светлая улыбка.

Хотя Павел Адельгейм стихи все-таки писал. Например, такие:

А сплетни ниткою незримой
Петлю на шею мне плетут:
«Калека, контра, поп, судимый…
И до сих пор еще он тут?».

Написано 20 сентября 1972 года.

В 2003 году в старой «Волге» о. Павла неизвестный специально повредил рулевое управление. Это привело к аварии. Сам о. Павел связывал подстроенную аварию со своим противостоянием архиепископу Псковскому и Великолукскому Евсевию. Но убедительных доказательств тогда найдено не было. Дело закрыли.

Ситуация в Псковской епархии в очередной раз обострилась после того, как о. Павел опубликовал свою книгу «Догмат о Церкви в канонах и практике», после чего владыка Евсевий назвал автора «слугой дьявола». О. Павлу было предложено публично покаяться. Ему был даже любезно предоставлен образец покаяния, под которым оставалось лишь подписаться. Там есть такие строки: «Я, проклятая гадина и мразь, оскорбил Вашу святыню, Высокопреосвященнейший Владыка! За совершенную подлость мне не место в человеческом обществе. Мне место в выгребной яме…».

О. Павел подписывать такое покаяние отказался. И началось. Суды светские и суды церковные.

В Пскове к Павлу Адельгейму и вправду многие относились как к «калеке, контре, попу, судимому…». Особенно в последнее время, когда Павел Адельгейм открыто высказался по поводу «панк-молебна», пыли в квартире патриарха, роли Алексея Навального и прочих вещах, о которых открыто среди русских священников говорить не принято. Не всем это нравилось. И тогда его называли так, как хотели, чтобы он сам себя назвал во время несостоявшихся извинений перед Евсевием.

Но тех, кто уважал Павла Адельгейма, было не меньше. Его было за что уважать. Хотя бы за то, что он так и не научился молчать и уклоняться от ударов.

Когда-то в своей книге «Догмат о Церкви…» о. Павел задался вопросом: «Что делать, если видишь несправедливость, но разоблачение этой несправедливости может привести к конфликту с влиятельными людьми? «Какая альтернатива? – спрашивал сам себя автор. – Молчать?.. Страх рождает притворство. Не только перед другими. Возникает сложный психологический феномен: человек притворяется перед собой. Несвободный человек вынужден идеализировать свою неволю. Стремясь сохранить уважение к себе в глубине искалеченной души, он с легкостью принимает доводы, оправдывающие его беспринципную покорность».

Павел Адельгейм был сыном артиста, но притворяться не умел. И не хотел.

В последнее время он часто повторял, что Русская православная церковь разрушается. Причем разрушается изнутри. Вместо соборности – покорность. Из священников делают солдат и офицеров, беспрекословно выполняющих приказ командира.

Вместо христианской любви навязывается нетерпимость, ненависть, лицемерие и корыстолюбие.

По горячим следам трудно сказать определенно – какие силы стоят за убийцей Павла Адельгейма. Темные, но какие? Темноты вокруг слишком много. Допустим, этот 27-летний Сергей П. – убийца-одиночка. Сумасшедший, как его теперь называют. Действовавший «по велению сатаны» (он сам так кричал, когда его задерживали). В Москве сел на такси и приехал в Псков. Вроде бы заплатил за поездку 16 тысяч рублей.

Павел Адельгейм был открыт для общения. К нему часто приезжали люди из других городов. Ничего странного в этом не было. Это был священник всероссийского масштаба. Слова о. Павла были слышны не только в приходе храма Святых Жен-Мироносиц, который, в конце концов, у Павла Адельгейма отобрали. Статьи и книги Павла Адельгейма читали во многих городах и странах.

Но обстановка вокруг имени Павла Адельгейма была создана такая, что религиозные фанатики – далекие и близкие – в нем видели врага. В последнее время в РПЦ очень хорошо научились отыскивать врагов.

Было бы неправильно считать, что Павел Адельгейм – священник, который всю жизнь только и делал, что сражался, причем сражался в одиночку. Даже в самые тяжелые времена он не позволял себе говорить, что место его недоброжелателей – в выгребной яме.

Он был одним из немногих настоящих проповедников в Русской православной церкви. И эти проповеди были посвящены любви, а не ненависти. «Любовь – это постоянное принесение себя в жертву любимому, – говорил он. – Ни один раз приносит себя человек в жертву тому, кого любит, а приносит ежеминутно, постоянно. Если он перестал это делать, то, конечно, любовь испаряется. То есть любовь – состояние жертвенности. Это переживание своей жертвенности».

Вся жизнь о. Павла – это жертва.

Он был счастливым человеком. Жена Вера, дети, внуки… Прихожане. Те прихожане, которые от него не отвернулись. Большая семья, большая любовь.

Любовь – это жертва. А как иначе?

Алексей СЕМЁНОВ
Первая публикация: slon.ru, 6 августа 2013 года